Война Царств. На повестке дня – закат капитализма

Социализм всегда начинается как госсоциализм, независимо от того будет это результатом революции или социальной эволюции

На первом этапе строительства социализма государство (госвласть), безусловно, выполняет определяющую и структурирующую функцию. А вот дальше с госсоциализмом неизбежно происходят метаморфозы. Дело в том, что система госсоциализма довольно неустойчива по причине того, что почти всё (судьба общества!) зависит от качества людей, которые сосредоточили в своих руках социалистическую государственную власть. Роль субъективного фактора становится непропорционально большой. Мера остойчивости системы понижается.

Гипертрофированная роль верхушки госвласти, её огромные возможности влиять на хозяйственную деятельность (на отношения собственности), делает эту самую власть крайне желанной для всех кланов и групп. Собственно, в Советской России и шла, то в более горячей, то в холодной форме борьба за власть между группировками. И 20-е годы – борьба с левым-правым уклоном, и во время коллективизации-индустриализации – саботажи троцкистов среднего и регионального уровней и пресловутый 37-й год – апогей обострившейся схватки группировок, которые, во-первых, видели образ будущего СССР по-разному, а, во-вторых, просто бились за власть. Ведь власть в госсоциалистическом государстве – это главный инструмент всех, в том числе народно-социалистических преобразований и воспитания нового человека. При государственном социализме действует принцип: «Чья власть, того и социализм». Какова власть – таков и социализм, то есть степень социалистичности. Мировоззрение и господствующие идеи власть-предержащих расширяются до масштабов всего общества, становясь сначала доминирующими, а через какое-то время господствующими.

Госсоциализм (не путать с народным социализмом) действительно переходный этап. Либо он переходит в народный социализм, либо возвращается в государственный капитализм (ненадолго!), а вскоре опускается до компрадорско-колониального капитализма. Дело в том, что, выведенный из равновесия-меры социально-политический маятник никогда не останавливается в нулевой точке. Крайности отражаются крайностями. И после госсоциализма инерция социального деградирующего движения обязательно перетащит общество и государство из более-менее умеренного госкапитализма в его крайнюю (дурную!) фазу – в виде недосуверенного периферийно-капиталистического полугосударства. Такова месть «цивилизованных» стран тем, кто вздумал погулять на свободе социализма. «Горе побежденным!» — традиционный лозунг европейских джентльменов. «Толкни падающего!» — проповедовал Ницше.

Госсоциализм – это эпоха и арена обострённых сражений в непрекращающейся Войне Царств: царства животных и царства человеков. Кто – кого! В сталинскую эпоху царство социальных человеков имело явное преимущество, но, многие действительно социальные человечные человеки погибли в Великой Отечественной войне. После Сталина, серией хитро-манипулятивных манёвров, царство животных перехватило доминанту в руководстве госсоциалистической страны. В 1991 году царство социальных человеков ударом ниже пояса было сбито с ног, получило нокдаун (не нокаут!). Что ж, впереди – новый раунд.

Именно такую злую шутку сыграла судьба (правда, судьбу творят конкретные люди!) с первым в мире социалистическим (госсоциалистическим) государством – СССР.

Первый блин – вышел немножко комом. Увы, не комам, а комом. На Руси при испечении блинов первый – жертвенный — блин относился в лес для лесных медведей, которых звали «комами», иногда «кумами», вот и обращение деревенское к родне — «кум».

Дружили с животными, жили в единстве и взаимности, Серафиму Саровскому комы-кумы-медведи регулярно мёд лесной приносили. Правда, официальная греко-кафолическая церковь «для богатых» — управление природой и стихиями не приветствовала.

За 74 года советская власть СССР пожила в разных вариантах госсоциализма.

В результате октябрьских событий 1917 г. большевики пришли к власти в столице – в Санкт-Петербурге (Петрограде). Власть тогда нужно было брать, потому что её нужно было брать. Она сама просилась в руки. Она настолько устала от временщиков во главе с Керенским (который до конца своей длинной никчемной зарубежной жизни оправдывался перед историей, что он не бегал в женском платье, да кто ж ему поверит!), что по-настоящему дерзкий шаг большевиков заставил её, власть, отдаться им в руки. Ленин откровенно писал, подталкивая свою партию к революционным действиям, о том, что «взятие власти есть дело восстания, его политическая цель выяснится после взятия власти». Т.е. понимая, что власть для дела социализма есть главный инструмент, руководство большевиков, когда появилась подходящая возможность, не растерялось. Есть, правда, весомые исторические свидетельства того, что от временщиков «устала» не только сама российская власть, но и всё общество, включая генералитет Генерального Штаба. Мудрые генералы-аналитики, наблюдая вакханалию-массонерию вперемешку с западными спецслужбами с февраля по октябрь, решили, что самые надежные, с точки зрения сохранения единства-цельности России – это большевики. И помогли большевикам совершить удачный переворот, которому суждено было стать Великой Октябрьской Социалистической революцией. Переворот – это «нечто», а революция – «всё», ну, почти всё.

Среди большевиков были очень (очень!) разные люди с разными взглядами и на революцию, и на Россию, и на социализм. До октября 1917 г. эти разночтения были не столь краеугольными, т.к. все были попутчиками до первого поворота: все хотели свергнуть эксплуататорский царско-феодально-капиталистический режим, а затем феодально-капиталистический (ведь временщики, кроме царской власти всё (!) оставили по-прежнему!). Относительное единство в рядах революционеров было до следующего поворота – до разгона Учредительного собрания. Большевики были, по преимуществу, ребята с характером и не собирались делиться властью с какими-то эсерами, которые хотели узко-крестьянского нежизнеспособного социализма, и кадетами (которые, разумеется, никакого социализма не хотели!).

Но, уже начиная с 1918 г., в течение всей Гражданской войны борьба за власть в верхушке большевиков разгорелась не на шутку. Взаимная стрельба – это норма в такой ситуации. Есть, что делить – власть. И так — вплоть до 1939 г., когда, наконец, группировка (команда) во главе с мудрым и дальновидным Сталиным, после тяжелейшей внутрипартийной смуты пришла к единовластию. Единовластию, но не единомыслию. В рядах победителей в 20-ти летней гражданской войне были, опять же, люди очень разных взглядов на методы строительства социализма. Если бы не Великая Отечественная война, то, наверное, Сталин постепенно свое командное единовластие перетрансформировал бы в единомыслие. Но! Все «отвлеклись» на войну, а затем на послевоенное восстановление разрушенного хозяйства. Только к 1948 г. тема методологии дальнейшего строительства социализма (куда и как его видоизменять!) встала на повестку дня. Начались «дискуссии», подковерная возня, война компроматов и провокаций. Понимая, что Сталин не вечен, тема преемника добавила остроту разборок. Начиная с 1948 г. Сталин со своими единомышленниками, используя силу государственной власти начал постепенно вводить элементы народного социализма. Т.е. в системе госсоциализма (с 1917 по 1948) начали возникать и усиливаться элементы народного социализма. Курс на изменения с постепенной трансформацией государственно-партийного социализма в народный социализм был взят. Но, в ЦК и в Политбюро не все были преданы сталинскому курсу на народный социализм, взятому с 1948 г.

Неожиданная и такая ненужная для дела народного социализма смерть Сталина сбила Советский Союз с народно-социалистического пути. Смерть всегда неожиданна и неуместна, особенно если не доделал главное дело жизни. Memento mori.

Росткам народного социализма на грядке госсоциализма нужно было время, чтобы окрепнуть, чтобы стать несгибаемыми и несломаемыми, чтобы подрасти и дать хотя бы первые плоды. Большое дело – строительство народного социализма – быстро не делается. Психология массы людей, их сознание, мировоззрение, увы, меняется лишь за 2-3 поколения непрерывной целенаправленной идейно-селекционной нравственно-воспитательной работы. Но и эти ростки народного социализма не пропали даром. Именно они дали тот колоссальный инерционный импульс идейной мотивации широких народных масс, которая вылилась в «золотой век социализма» в 60-е годы. Несмотря на троцкистско-идиотские выходки Хрущева и, начиная с 1964 г. — сибаритское-неспешное руководство Брежнева, страна Советов в 60-е годы жила как одна большая семья. Космос. Великие стройки. В школах и ВУЗах было немало фронтовиков-победителей. Квартиры давали (сейчас даже термин звучит как из другой жизни – кто сейчас кому даёт квартиры!). Дети ездили в пионерлагеря, в том числе к морю. Повсеместно как грибы после дождя росли и множились многочисленные кружки юного техника, юного натуралиста, юного конструктора и т.д. Композиторы и поэты сочиняли удивительные социалистические песни, которые пел весь народ и до сих пор поёт половина Израиля (самая популярная песня в Израиле – «Подмосковные вечера»!). Народ жил, плодился и размножался. Была уверенность в будущем. Молодежь знала, что в будущем всё будет хорошо. Будет заработная плата, будет квартира, будет бесплатный детский сад, школа, ВУЗ. Пенсионеры получали свою достойную пенсию и спокойно играли в домино во дворах домов.

Да, в это же самое время грязные воды, источаемые из самых верхов КПСС, подмывали берега социализма. Брежневская команда, сменив полубесноватого Хрущева, не смогла вернуть госсоциалистический корабль на народно-социалистический курс. Не хватило масштаба. Окружение Брежнева уже в начале 70-х совершило фатальные ошибки. Советский Союз уступил идеологически, выигрывая у запада экономически, т.к. разбуженное в короткий период народного социализма (1948-1955) творчество масс и мотивация к деланью общего дела, давали своё социалистическое общее дело.

На повестке дня – закат капитализма.